Официальный сайт Новосибирской Митрополии Русской Православной Церкви
По благословению Митрополита Новосибирского и Бердского НИКОДИМА

Духовный облик императора Николая Второго

Духовный облик императора Николая Второго

18 мая исполняется 152 года со Дня рождения императора Николая II

Чем дальше идет время, тем все резче выступает на фоне покрывшей Россию тьмы осиянный лучезарным светом облик Государя Императора Николая Второго.

«Чем больше пройдет времени, - говорит один из историков его царствования, - тем отчетливее резец истории будет обрабатывать рельеф великолепной жизни нашего Государя».

Да, дело истории – выяснить перед народом русским и перед миром подлинную, духовную и государственную личность убиенного Царя и произнести свой суд.

Но нужен ли этот суд, когда другой суд, суд совести народной уже произнесен? Нужно ли говорить что-либо духовном облике того Царя православного который в совести народной уже канонизирован во святых, которому уже служат молебны, - о чем имеются свидетельства, - как великому ученику и угоднику Божию, пусть эти молебны даже и незаконны по канонам Церкви?

Да, нужно ли говорить? Увы, пока еще нужно. Около полутора лет назад в одном русском издании была помещена небольшая статья к годовщине цареубийства. Автор привел вскрик-вопрос Государя: «За что?» - который бросил в лицо убийце в самый момент своей смерти.

«Да, за что?» - повторил автор статьи. Кто виноват в гибели России: он. Убитый, или мы, оставшиеся в живых? Мы, «общество»? – спросил автор. И постарался показать, что виноваты мы. Статья эта вызвала резкую критику в другом печатном издании, где доказывалось, что виноват он, Царь, один он. И личность, и деятельность его в этой критике, говоря словами поэта про другого венценосца. «была поругана со злобой беспощадной». Значит, есть еще люди, как в старину говорили, «скорбные головой» и убогие душой, которые думают так. И, значит, несмотря на суд совести народной, задача исторического исследования не кончена. Надо, чтобы знали все, что заслуживает убитый Царь восхваления и канонизации не только за подвиг смерти, но и за подвиг жизни.

Позвольте нам привести некоторые из принадлежащих Государю фраз. Я постараюсь затем развить их и выявить черты духовного облика Государя. Я начну с тех, из которых две я слышал лично, а третью читал в написанном Царской рукой подлиннике, а потом перейду к взятым из печати.

В скорбный и трагический час прощания, после отречения, с личным составом Ставки, то есть своего Штаба, Государь сказал: «Сегодня я вижу вас в последний раз. Такова воля Божия и следствие моего решения». Это подлинные слова начала речи, которые врезались в моей памяти. Дальше он требовал от нас подчинения Временному правительству и доведения войны до победы.

В эти же дни румынский военный агент генерал-адъютант Коанда зашел ко мне и показал, сильно волнуясь, написанный Государем по-французски подлинник телеграммы румынскому королю. Благодаря короля за сочувствие, Государь написал: «Я все еще разделен с своей семьей».

Общеизвестны его слова: «Я родился в день Иова Многострадального», — говорил он несколько раз. Затем: «Нет такой жертвы, которую я не принес бы для блага России». И еще: «Если России нужна искупительная жертва, я буду этой жертвой». Далее: «Я отрекусь, но справитесь ли вы с народом?» — сказал он Гучкову. «Я берег не самодержавную власть, а Россию», — сказал он другу семьи графу Фредериксу. Я остановлюсь пока на этом.

Итак, «Такова воля Божья». Вот эта преданность воле Божьей, горячая, подлинная и глубокая вера в Бога, искренняя религиозность есть главное свойство духовного облика Государя. Это не было внешнее благочестие, обязательное для русского православного Царя. Нет, «этим» он никогда не «играл», а верил всей душой и всем сердцем.

Откуда, из каких тайников его души эта вера? Кто знает?! Быть может, осенила она его тогда, когда двенадцатилетним мальчиком стоял он в углу той комнаты Зимнего дворца, в которой в то время на его глазах умирал истекавший кровью, пораженный бомбой цареубийцы его дед, император Александр II. Может быть, тогда, когда чудом спасся он, юношей, от покушения на его жизнь фанатика-японца. А может быть, дар веры был вложен в его душу от рождения. Но одно можно сказать: он никогда не был Савлом, обратившимся к Богу (1); Павлом он был всю жизнь и Павлом он и умер. Надо было видеть, как он молился в церкви — а я видел это не раз в Ставке; видно было по его лицу, по тому, как стоял он неподвижно, что молитва, богослужение владели им всецело. И когда после отречения, в тяжкие для него дни пребывания в Ставке, случился праздник, — он пошел в храм и простоял всю обедню. Прославление святых — Серафима Саровского и других, бывшие в его царствование, были для него святым делом, наполнявшим его душу подлинным умилением. Когда при открытии 1-й Думы говорил он собравшимся в Зимнем дворце членам Думы и Государственного совета: «Бог в помощь вам и мне», — не пустые это были слова. И не для вида долго молился он в Петропавловском соборе у могилы отца перед открытием Думы. Не для красоты речи сказал он курским старшинам в 1902 году, что надо жить по заповедям Божьим. Его благословение иконами войск, идущих на войну, было подлинным призывом к милости Божией этим обреченным на смерть людям.

Министр Сазонов свидетельствует, что когда он в 1912 году в Спале представлялся Государю при отъезде и спросил о здоровье Наследника, тогда опасно больного и положение которого казалось врачам безнадежным, то Государь ответил: «Надеемся на Бога». «В этих словах не было ни тени условности и фальши, — замечает Сазонов, — звучали они просто и правдиво».

«Дело постройки церквей в Сибири особенно близко моему сердцу. Желаю, чтобы при каждой церкви была школа», — написал он на представленном ему докладе, как свидетельствует об этом начальник Переселенческого управления сенатор Глинка.

Глубокий религиозный смысл чудного чина коронования был им воспринят как подлинная присяга, как венчание с Россией, как обречение его Господом Богом на тяжкий путь служения Родине до конца дней своих. И много, много можно было бы привести примеров той высокой религиозной устремленности, которая жила в душе Государя. Приведу еще одну подробность, близкую нам, русским «парижанам». В 1896 году, приехав в Париж и проследовав с вокзала в посольство, Государь немедленно и раньше всякого другого действия проехал в наш храм на рю Дарю. Скажу кстати, что этот же высокий христианский дух, это религиозное устремление были в высшей степени присущи и Государыне. Немка по рождению, англичанка по воспитанию и протестантка по вероисповеданию, — она сделалась подлинной русской православной, православной до самоотречения Царицей. И оба они вместе так же воспитали и детей. Кому неизвестно стихотворение Великой княжны Ольги, в дни тяжкого заключения в Сибири, полное напряженной веры в Бога (2)! Господь был милосерд к ним, ибо в вере в Него и нашли они силу безропотно переносить выпавшие на них муки и страдания.

Поистине неисповедимы судьбы Божии. И если убиенному Государю суждено было от Бога быть искупительной жертвой за грехи русские, — и надо верить всем нам, что на крови этой жертвы и создастся просветленная Россия, — и если Господь Бог послал ему счастье веры, облегчавшей несение его креста, то, быть может, также свыше дано было Царю и предзнаменование, готовившее его к смертному подвигу, но и влекшее его к Богу. «Я родился в день Иова Многострадального», — Царь говорил это не раз в дни испытаний, и некоторая обреченность всегда чувствовалась и в нем, и им самим. Но это не мешало ему нести бремя правления, и лишь строже и вдумчивее относился он к своему служению. Да, служение России, служение «до гробовой доски». Эти слова написал он лично в солдатской личной книжке- билете, которая была ему представлена вместе с солдатской формой, с винтовкой и снаряжением полного походного веса, которые он лично испытал, сделав в этом снаряжении несколько часовой переход в окрестностях Ливадии. Служение России требовало решений — и недаром подчеркнул он, как я сказал, что его отречение, будучи волей Божией, было также «следствием его решения».

В той кампании клеветы, поношения и злобы, которая велась против Царя утратившим чувство патриотизма и порядочности обществом и революционерами-интернационалистами, было принято выставлять Государя как слабого, ничтожного и безвольного человека. Нет ничего более ошибочного, чем это суждение. Да, Государь ни в малой степени не обладал резкостью, грубостью, напором, которые часто ошибочно принимаются за проявление характера, воли. Но при видимой мягкости и при той отличной благовоспитанности, которые были отличительными признаками его обращения, он обладал волей упорной и неломающейся. Удивительно, что иностранцы, принц Генрих Прусский, президент Лубэ и другие понимали его лучше русских и об этом свидетельствовали. Вот что говорил о нем президент Французской Республики Лубэ: «О Русском Императоре говорят, что он доступен разным влияниям. Это глубоко неверно. Он сам проводит свои идеи. Он защищает их с постоянством и большой силой. У него есть зрело продуманные и тщательно выработанные планы. Над осуществлением их он трудится постоянно. Иной раз кажется, что что-либо забыто. Но он все помнит. Под личиной робости немного женственный Царь имеет сильную душу и мужественное сердце, непоколебимо верное. Он знает, куда идет и чего хочет».

Трудно дать лучшую характеристику Государя, чем та, которую дал ему старый, умудренный опытом и знанием людей французский государственный человек.

А в русском обществе на решения Государя, которые не нравились этому обществу, умели лишь досадовать и раздражаться и считать их упрямством ничтожного «маленького армейского (почему армейского?) полковника».

Свой характер, мягкое упорство, пружинистость своей воли показал он еще в юных летах, не уступив столь «грозному» царю, каким был Александр III, и своей матери в вопросе женитьбы. Он встретил и полюбил на всю жизнь принцессу Алису, которую император и императрица не хотели видеть женой своего сына, предлагая ему других невест. Он не уступил.

Достаточно вспомнить хотя бы несколько главных событий его царствования, чтобы безошибочно утверждать о силе его настойчивости. Он выслушивал все мнения, но решения принимал сам. На самой заре царствования, в 1896 году, обстановка казалась благоприятной для захвата Босфора, то есть для разрешения вековечной русской мечты. На Государя было произведено сильное давление и нашей дипломатией, и военным министерством. Но это грозило европейской войной, что было ясно Государю, и он отказал.

Когда мирные переговоры с японцами в Портсмуте в 1905 году зашли в тупик и казались неизбежными унизительные уступки, Царь заявил: «Я никогда не заключу позорного и недостойного великой России мира», — и продолжал усиливать армию в Маньчжурии. И японские уполномоченные сдали.

Тогда же император Вильгельм советовал Государю переложить на Думу ответственность за казавшийся неизбежным позорный мир. Государь отказал, заявив, что сам понесет всю ответственность.

Осенью 1912 года вспыхнула война между объединившимися тогда в союз балканскими славянскими государствами и Турцией. Турки были разбиты, война закончилась взятием Адрианополя. Значительная часть русского общества требовала вмешательства России под заманчивым и обольстительным лозунгом — «крест на Святой Софии». Но по тогдашнему политическому положению вмешательство, то есть объявление войны Турции явилось бы началом европейской войны. Россия была не готова, что было ясно Государю, и он отказал, как и 16 лет назад. Но зато когда двумя годами позже России был сделан дерзкий вызов нападением Австрии на Сербию, он без колебаний объявил мобилизацию, исчерпав сначала все попытки к сохранению мира. Ибо он был умней своих заграничных противников и понимал, что будет значить европейская война.

Государь не сочувствовал образованию государственной Думы в форме европейского парламента и не допустил до этого, несмотря на все давления и «общественности», и перепуганной бюрократии. Он оставил за собой назначение министров и дела дипломатические, и дела обороны. И, исключив из основных законов из титула монарха понятие «неограниченный», оставил понятие «самодержавный», ибо считал, что когда спасение государства не может быть достигнуто в общем законодательном пути, в Думском пути, то на Царской власти остается обязанность и право изыскать иной путь.

Этот свой верховный суверенитет он и считал «самодержавием» и сохранил его. Это отвечало его религиозному восприятию существа царского служения, восприятию коронационной присяги и отвечало восприятию исторического уклада православного Царства Русского. Царское служение в его представлении было послушанием, возложенным на него Богом, и перед Богом он считал себя ответственным за судьбы России. В этом и было непримиримое расхождение его с «общественностью», исходившей из абстрактного, вне русской действительности, лаического (3) восприятия государства, и готовившей революцию. Из такого понятия о самодержавии проистекли роспуски Думы и изменение избирательного закона.

Но зато когда со стороны правых политических организаций был сделан на Государя неприкрытый нажим против Думы, он со всей определенностью ответил, что Манифест 17 октября есть выражение его непреклонной воли и акт, не подлежащий изменению.

Сибирь, Дальний Восток и улучшение экономического положения деревни были главными целями внутренней политики Государя со дня его воцарения. Одним из способов разрешения крестьянского вопроса было переселение на земельные просторы Сибири. Сильнейшие возражения были встречены Государем при решении вопроса в положительном смысле. И, однако, в 1895 году, через год по воцарении, он дал прямое приказание об организации дела, — и к 1911 году население Азиатской России выросло с 10 до 20 миллионов, и число русских там стало превышать инородцев.

В промежуток времени между Японской войной и войной 1914 года Россия сказочно развивала свое экономическое благосостояние. Государственные бюджеты неизменно росли и покрывались без дефицитов, несмотря на постоянные увеличения расходов на оборону и производительные цели. Но в этих бюджетах было темное пятно: почти четверть доходов покрывалась поступлениями от винной монополии. Общественное мнение восставало против «пьяного бюджета». Государь болезненно воспринимал эту критику, сознавая ее справедливость и считая, что долг царской власти вступить в борьбу с народным пьянством. Предлагались разные запрети- тельные меры. Но председатель Совета министров и министр финансов В.Н. Коковцев не верил в такие меры, но и не находил способов возмещения доходов от винной монополии из других источников. Государь высоко ценил заслуги В.Н. Коковцева, его твердость, его убеждение в необходимости сохранения мира, его заслуги по усовершенствованию государственного кредита России. Но Государь видел, что при Коковцеве нельзя приступить к коренным мерам в деле борьбы с народным пьянством, и он расстался с ним в январе 1914 года. А с началом войны Государь провел смелую реформу, близкую его сердцу, — продажа спиртных напитков была запрещена на всё время войны. И Государь заявил: «Я уже предрешил — навсегда запретить в России казенную продажу водки». Нигде еще не принималось такой радикальной меры борьбы с алкоголизмом. Америка встала на этот путь позже. Это был опыт грандиозный и неслыханный.

Вспомните знаменитые слова Столыпина в Думе: «Не запугаете!» и «Вам нужны великие по- трясения, нам нужна великая Россия». Он говорил так потому, что он знал, что за ним стоит в его работе сочувственная негнущаяся воля Царя, которого нельзя запугать. Не к себе, а к Государю, относил он это «не запугаете!»

Перечтите воспоминания Яхонтова о заседаниях Совета министров перед тем, как Государь принял Верховное командование армиями. Не было того средства, которое не было бы употреблено, чтобы заставить Государя изменить решение. И возмущается чувство, когда читаешь о том поистине бесстыдном давлении и министров, и «общественности», которое было оказано на Государя. Но он не внял общему непониманию и остался непреклонен. Он считал долгом Царя и благом России быть с армией в тяжкие минуты ее испытаний. И надо было покончить с двоевластием Петербург-Ставка, на коем шла игра к ущербу Царя. И он был прав. При его возглавлении армия оправилась после тяжких неудач и к весне 1917 года была готова к победе, которая была обеспечена. Ведь оттого-то и произошла революция, что вершители ее хотели вырвать победу у Царя и не дать ему быть осененным ореолом победителя, ореолом, исключавшим у революции надежду на успех.

Н.М. Тихменев, Париж (из книги «Царь и Россия. Размышления о Государе Императоре Николае II»), издательство «Отчий дом»

 

Автор: Н.М. Тихменев, Париж (из книги «Царь и Россия. Размышления о Государе Императоре Николае II»), издательство «Отчий дом»

Поделиться публикацией:

Статьи

Кормчий Русской Церкви на ее историческом повороте

Русская Православная Церковь отмечает 15 лет со дня интронизации Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. 

Очерк истории Новосибирской епархии

Глава 1. Эпоха, в которую родилась епархия 

Милосердие - путь ко спасению души

100-летию Новосибирской епархии  

Наши культурные утраты и наши духовные надежды

Доклад митрополита Новосибирского и Бердского Никодима на IX Парламентских Рождественских встречах  

Книжная коллекция «Просветитель Алтая» в цифровом формате

Новосибирская государственная областная научная библиотека (НГОНБ) – обладатель уникального фонда редких книг, представляющих огромную духовную и культурную ценность 

все статьи




Фотоальбом
Фото из галереи «Протоиерей Александр Новопашин встретился с сотрудниками подразделений Управления на транспорте МВД по Сибирскому федеральному округу» перейти в фотогалерею
Система Orphus