Свое мнение по поводу «культурных скандалов» для сайта Новосибирской Митрополии высказал ректор Новосибирской консерватории Доктор искусствоведения Константин Михайлович Курленя:

- Нельзя сказать, что российские культурные потрясения последних лет, вызванные эпатажными театральными постановками, это что-то абсолютно эксклюзивное. Отношения между искусством и религией, искусством и светской моралью всегда были непростыми.

К примеру, мораль художника, особенно романтического гения, такого как Вагнер, нередко шла в разрез с традиционной христианской моралью. По этому поводу в свое время проходили крупные общественные дискуссии, но они носили глубокий, фундаментальный характер и уж конечно разворачивались не в судебных заседаниях. Вагнер, кстати, был одним из самых ярких «возмутителей спокойствия». Дело в том, что уже в ту эпоху европейская мораль была изрядно подернута пленкой лицемерия. Гердер, Гёте, Вагнер, Ницше, Шопенгауэр, Шпенглер полагали, что Европе нужны мощные креативные идеи в области морали, которые дали бы высокую степень свободы в решение задач общественного переустройства, в том числе – нравственного. Тангейзер Вагнера – это ведь не просто трагическая история о любвеобильном сибарите и великолепном певце. Тангейзер стал воплощением языческого идеала морали и любви. Оживший Дионис! Но он любил Эльзу, образ которой воплощал совершенно иной идеал – любви христианской, любви жертвенной. На всякий случай уточняю, что в подлинной опере Вагнера Эльза – возлюбленная Тангейзера, а не его мать. Так что в оригинальном либретто показана не только личная трагедия двух персонажей, в ней разворачивается борьба антагонистических принципов построения общественной морали. Вагнер предложил вот такой художественный продукт, понятый и оцененный современниками вовсе не однозначно, но в любом случае этот продукт необычайно глубокий, концептуальный, поставивший проблему нравственного развития общества и гражданских свобод.

Что касается постановки оперы «Тангейзер» на сцене Новосибирского Государственного оперного театра, то отношение к ней противоречивое. В ней на самом деле был, может быть не столь яркий и безоговорочно убедительный, однако настоящий вагнеровский Тангейзер. Правда, не на сцене, а в оркестре – это дирижер А. Рубикис. Труднейшая партитура исполнена вдохновенно и в целом качественно. Конечно, критика не преминет «оторваться» на недочетах исполнения. Они были, конечно. Но именно Рубикис проявлял заботу о том, чтобы вагнеровский дух хотя бы время от времени оживал в спектакле, оркестр, солисты, хор – все было достаточно убедительно, хотя из-за особенностей постановки порой слишком нескладно, до полной нелепости! Другое дело – режиссерская работа, которая является намеренным извращением вагнеровского оригинала. В ней меня не устраивает не только совершенно никчемная эпатажность, а в первую очередь – крайне примитивный уровень трактовки главной идеи вагнеровской партитуры, не имеющей никакого отношения ни к высокому академическому искусству, ни к демократии. По моему мнению, это всего лишь необоснованная претензия режиссера на расширение личного творческого пространства, в котором ему все дозволено.

Главное, кричащее в постановке – именно «мне все дозволено». Это вас оскорбляет? А зачем вы пошли в театр? Не ходите! Но представьте себе общество, в котором люди будут ходить только туда, где они гарантировано не будут обижены. Это будет общество сплошной сегрегации, когда на каждом общественном здании будет написано: «только для белых», «только для гастарбайтеров», «только для христиан» или «только для атеистов». Значит, режиссер действует как провокатор, нагнетающий нетерпимость, чем создает основу для разобщенности гражданского общества. Ведь в наше время – самый простой путь к дешевой популярности – это так называемая слава Герострата, спалившего храм ради того, чтобы о нем все узнали: оскорбить религиозные чувства верующих, спровоцировать скандал с извращенно сексуальной компонентой.

Однако, судя по всему, режиссер просчитался. Ему зачем-то нужна была маленькая война в области морали, но он никак не ожидал, что столкнется со столь мощной протестной волной. И то, что в обществе началась такая реакция, свидетельствует, что к счастью в России немало неравнодушных граждан, будь то верующие или атеисты, профессионалы или любители оперного жанра.

Я решительно не согласен как с теми, кто причитает сегодня о пришествии цензуры, тем более религиозной, так и с теми, кто полагает, что все конфликты нужно урегулировать в суде. Ведь не закон создает мораль, а мораль определяет содержание законов. Надо стремиться к тому, чтобы у каждого художника был свой, внутренний запрет наподобного рода провокационные демарши. Тем более, что их осуществление в спектакле – вовсе не индикатор личной смелости режиссера – вот ведь, не побоялся осуждения… Это, скорее, от неразумия и недостатка общей культуры. Цензура или, как говорил Кант, нравственный закон, должны быть у каждого художника в сердце. 

Опубликовано: 03.03.2015